Форум Танелорна

Стёбный рассказ Муркока (с очЧЧень-очЧЧень извращенским уклоном; оригинал, кстати говоря, доступен в библиотеке Танелорна); мой перевод (...некоторые на форуме уже знают...)

Скрытый текст

НЕЧТО КАМЕННОЕ.

История Человека-из-Кусочков.

Из местностей, укрытых мглою, из туманов, наполненных стонами, из бессолнечных земель, из самой Гонореи держал путь он — благородный Катар, сжимая в правой руке горестный меч Дубосек, в левой — проклятое копьё Кроволиз, а за спиной у него висел не знающий жалости лук Смертопевец и колчан зловещих, испещрённых рунами стрел, что зовутся Сердцеед, Кровожор, Душелюб, Вдоводел, Ослепитель, Гореносец, Фасолерез…и другие.
На месте правого глаза у него был дымчато-алый драгоценный камень, иногда менявший цвет на тлеюще-синий; а там, где положено быть левому глазу, торчал многогранный кристалл, пульсировавший, как живой. Там, где когда-то была его правая рука, ныне сидело на культе нечто из железа, дерева и резного аметиста; конечность эта была о девяти пальцах, и принадлежала не ему, но тому, кто отсёк его собственную руку. Что же до левой его руки, то на первый взгляд казалось, что она просто облачена в латную перчатку; однако по внимательном рассмотрении перчатка эта оказывалась не чем иным, как многосуставчатой конечностью из серебра, золота и ляпис-лазури; но, когда он проезжал по дороге, прохожие взирали не на мурлыкавший что-то про себя меч в его левой руке, и не на шепчущее копьё в деснице, и не на стонущий лук за спиной, и не на ворчащие стрелы в колчане; вовсе не правый глаз, дымчато-красный, и не левый, пульсирующе-хрустальный, и не сверкающая металлом левая рука, и не правая — о девяти пальцах — привлекала их внимание, но ужасающая нога Квлввимвна, свисавшая в стремени с правого бедра его скакуна.
То была нога Болящего Бога, Квлввимвна Почкодёра, чьим желанием было сделать всех жён на этой старой, суетной Земле — вдовами; Квлввимвна Разящего, чьи грозные ступни втаптывали в пыль целые города, когда люди только начали их строить; Квлввимвна Последнего, Последнего из Последних, изгнанного ныне в свои островные владения на краю света, за пределами Западных Льдов, Квлввимвна, который кричал об отмщении, и скакал, прихрамывая, за Катаром, и требовал вернуть ногу, Дубосеком отсечённую, дабы Катар мог снова ходить и продолжать свою роковую миссию, которую он вершил оружием, являвшимся не защитой его, а проклятием, ибо он взыскивал искупления вины, разъедавшей душу: это он был причиной гибели своего младшего брата, Форекса Золотистого, и гибели своей племянницы, Ливии Нежноколенной, и ещё в том он был повинен, что обрек на жизнь хуже смерти своего кузена, Враго Неуравновешенного; ну, а кроме того, он искал свою потерянную любовь, Сифиллу Прекрасноликую, похищенную его надменным архиврагом, чародеем То’ме’ко’оо’пром — наимогущественнейшим, наиужаснейшим, наипохотливейшим из всех чародеев этого окутанного магией мира.
Ни друзей, ни помощников не было у него. Катар, прозванный Ногою Бога — он был обречён вершить свой путь один, и на этом пути был трепещущий ужас, и за спиной всегда была вопиющая боль, а по следам его шёл (вернее, хромал) Квлввимвн, дико вопя и жаждая мести.
Но Катар двигался вперёд, редко когда останавливаясь, почти ни разу не спешиваясь — так он рвался отомстить колдуну; и тяжёлым бременем была для него нога Последнего из Последних, ибо она была по меньшей мере на восемнадцать дюймов длиннее, чем его собственная; и была она боса, ибо вынужден был он отказаться от ботинка, когда выяснилось, что ботинок не подходит. Ныне у Квлввимвна был тот ботинок: обретя его, он и узнал, что это Катар-смертный похитил его зелёную конечность о семнадцати когтях, ужасным колдовством присоединив её к телу. Левая же нога Катара была отнюдь не из плоти, но из покрытого лаком пробкового материала, и создали её её Люди из Мира по Ту Сторону Рифов, когда он помог им в великой битве с богами Самого Нижнего Уровня Моря.
Солнце окрасило небосвод в бледно-алые тона, и скрылось за горизонтом до того, как Катар мог позволить себе какую бы то ни было передышку; и за краткий миг до наступления темноты он увидел маленький каменный домик, увенчанный блестящими известняковыми террасами, где он понадеялся найти еду; ибо он был голоден.
Стучась в дверь, он громко выкрикивал:
— Привет вам, я пришёл с миром и ищу гостеприимства, зовусь же я Катар Меланхоличный, Взявший на себя тяжкое бремя Квлввимвна Почкодёра, Обильный недругами и Скудный друзьями, Убивший брата (Форекса Золотистого), Сгубивший знаменитую красавицу (Ливию Нежноколенную), Ищущий свою потерянную любовь (Сифиллу Прекрасноликую, пленницу чародея То’ме’ко’оо’пра)… в общем, Весьма и Вельми Проклятый!
Дверь открылась, и выглянула женщина. Её волосы были серебристого оттенка, словно паутина в лунном сиянии, глаза — того густо-золотого цвета, что можно обнаружить в самой сердцевине медового сота, кожа отливала бледным, слегка пробивающимся румянцем, которым обладает чайная роза.
— Привет тебе, странник. — сказала она. — Добро пожаловать в дом Ланоли, чей отец когда-то был могущественнейшим в этих пределах… или в то, что осталось от моего дома.
И, взглянув на неё, Катар позабыл Сифиллу Прекрасноликую, позабыл, что Квлввимвн Почкодёр всё ещё спешит, прихрамывая, по следу его… он забыл даже, что на его совести смерть брата и племянницы, и что он предал своего кузена, Враго Неуравновешенного.
— Ты так прекрасна, Ланоли, — молвил он.
— Ах, — сказала она, — в этом мне пришлось самой убедиться, как и в том, что красота, подобная моей, расцветает, лишь когда её видят, а в мои земли уж давно никто не наведывался.
— Я помогу твоей красоте цвести, — сказал он.
Забыв о голоде, о своей вине и страхе, Катар сбросил на землю меч, копьё, лук и стрелы, и медленно вошёл в домик. Походка его была неровной, ибо всё ещё тяготело над ним проклятие в виде Ноги Последнего из Последних (ему пришлось потрудиться, чтобы переволочь её через порог), но вот, наконец, он оказался внутри, и притворил дверь, и обнял хозяйку домика, и прижал её губы к своим.
— Ах, Катар, — выдохнула она, — Катар!..
Вскоре они уже стояли друг перед другом без одежд. Глаза её блуждали по его телу, и было ясно, что дымчато-алый его глаз, и второй, хрустальный, показались ей очень красивыми, и что ей понравилась и серебряная рука, и та, у которой было девять пальцев, и даже большая ступня Квлввимвна весьма глянулась ей. Но тут её взгляд, до сей поры стеснительный, пал на то, что находилось между ног его, и глаза её расширились, и она покраснела. С прекрасных её губ уже готов был сорваться вопрос, но Катар двинулся вперёд — так быстро, как только мог, — и вновь обнял её, не давая ничего сказать.
— Но как? — пробормотала она. — Как, Катар?..
— Это долгая и кровавая история, — прошептал он, — история вражды и мести, но тебе достаточно знать только, что отец мой, Ксимпвелл Жестокий, свершил надо мною жестокую расправу. Я бежал от его двора в пустоши Грксивинна, бредя, как безумный, и там меня подобрали племена Велокса, и отнесли меня к мудрецу из Оорпса, что в горах за пределами Кататонии. Он выходил меня, и в конце концов изваял вот это. Два года он трудился над ним, и все эти два года я был в тяжёлом бреду, и питался одним только прахом, росой и кореньями, потому что другой пищи там не было. Гравировка, которую ты видишь на нём, имеет мистический смысл, в рунах содержится вся мудрость старого отшельника, а в миниатюрах отображено всё, что можно только отобразить из сцен плотской любви. Разве он не прекрасен? Куда более прекрасен, чем тот, что был до него?
Её взгляд был скромным; она коротко кивнула.
— Да, прекрасен, — согласилась она. А потом взглянула ему в лицо, и он увидел в её глазах слёзы. — Но неужели так надо было делать его из песчаника?!
— Больше ничего не найти, — с грустью пояснил он, — в горах за пределами Кататонии…